Судьба наградила меня встречами и дружбой с яркими, увлеченными людьми, зачастую обладающими такими завидными качествами, которых мне недоставало. Именно к таким людям относился Владимир Моисеевич Кошкин. Его книги с дарственными надписями, как и книга Нины Яковлевны Фогель, стоят на полках в моем кабинете. На одной из его книг написано: «Манжелиям – спасибо за дружбу длиной в 50 лет». Мне не кажется удивительной выдержавшая многолетние испытания дружба между людьми, так отличающимися друг от друга по характеру, стилю жизни и общественным симпатиям. Именно это несходство оказывалось важным при обсуждении многих вопросов и позволяло нам корректировать собственную точку зрения. Трудно придумать что-нибудь худшее, чем тотальное единство взглядов людей.

Так случилось, что мы не часто встречались, но эти встречи были для меня всегда интересными и приятными. Мы работали в разных научных направлениях, и я, признаться, не читал его оригинальных статей по физике, а был знаком с его результатами по его рассказам, выступлениям и тексту докторской диссертации. Не стану уверять, что читал обширную докторскую диссертацию Владимира Моисеевича по собственной инициативе. Незадолго до защиты он обратился ко мне с просьбой быть готовым выступить на его защите в качестве резервного оппонента, если кто-нибудь из официальных оппонентов неожиданно не приедет на защиту. Я согласился и, с присущей мне занудностью, прочитал всю диссертацию. Работа мне очень понравилась, но к своему огорчению я обнаружил в ней ошибку. Ошибка была не настолько существенной, чтобы хоть как-то повлиять на результат защиты, но диссертант страшно расстроился. Ничего исправить уже было нельзя. Диссертация была у всех трех оппонентов, да и по правилам исправления были возможны только при временном отзыве работы и переносе времени защиты. Я посоветовал Владимиру Моисеевичу ничего не предпринимать, поскольку был уверен, что никто из высокопоставленных и очень занятых оппонентов эту ошибку не обнаружит. И не обнаружили.

Я прочитал и обсудил с Владимиром Моисеевичем его мировоззренческие книги и присланные мне по электронной почте статьи. В книге «Чувства и символы» мне так понравились части вторая («Искусство и личность») и третья («Боги, интеллект, искусство»), что к подаренному экземпляру я докупил еще 4 экземпляра с целью дарить книгу друзьям.

Помогая распространять в Киеве и Харькове прекрасную книгу «Яков Евсеевич Гегузин ученый и учитель» я всегда, в частности, обращал внимание на блестяще написанные воспоминания Владимира Моисеевича.

Я внимательно прочитал книгу В.М. Кошкина, И.В. Синельник и А.Г. Шкорботова «Введение в естествознание» и даже написал отзыв о ней. Несомненно это очень хорошая и полезная книга. Я, правда, говорил Владимиру Моисеевичу, что не согласен с его мнением о необходимости читать курс «Введение в естествознание» до изучения общих курсов специальных наук и не верю, что в современных вузах найдется достаточное количество преподавателей, способных читать этот курс.
Я увлекаюсь поэзией разных эпох, но даже на их фоне мне нравятся многие стихи В.М. Кошкина.
Эрудиция, доброжелательность и умение прекрасно излагать свои мысли позволили большому количеству сотрудников ФТИНТа использовать Владимира Моисеевича в качестве оппонента при защите кандидатских и докторских диссертаций. Он быстро схватывал суть работы и зачастую лучше диссертанта излагал ее результаты. Много лет Владимир Моисеевич был членом защитных ученых советов ФТИНТа. Для председателей советов, в числе которых был и я, это был подарок. Работа советов, в частности, оценивалась по активности членов совета (вопросы диссертанту, участие в дискуссии). Председатели советов зачастую были вынуждены прилагать титанические усилия, чтобы преодолеть инертность большинства членов совета. Владимир Моисеевич всегда (подчеркиваю, всегда) задавал вопросы диссертанту и очень часто участвовал в прениях.

Так случилось, что достоинства и заслуги Владимира Моисеевича не были в достаточной мере оценены государством. Это его, конечно, огорчало, и его друзья, и я в том числе, пытались устранить эту несправедливость. Попытки помочь ему при избрании в Национальную академию наук Украины не увенчались успехом. А вот с Госпремией по физике все получилось, и мне приятно, что я способствовал этому успеху. За пару лет до присуждения В.М. Кошкину Госпремии в Комитет по Госпремиям Украины была представлена работа, посвященная исследованию и практическому использованию слоистых полупроводников. Секция по физике и астрономии Госкомитета назначила меня (как члена секции) куратором этой работы. Я обратил внимание на то, что харьковские физики и, в частности, В.М. Кошкин, внесшие существенный вклад в развитие этого направления, не вошли в состав авторов. Я обсудил этот вопрос с харьковчанами и вместе с Владимиром Моисеевичем подготовил обоснованный отрицательный отзыв на представленную работу. Работа была отклонена. Через пару лет была представлена новая работа, соавтором которой был В.М. Кошкин, и она была удостоена Госпремии.

Уже когда Владимир Моисеевич был тяжело болен и реально оценивал свое состояние, я несколько раз звонил ему в надежде отвлечь его от тягостных мыслей. Один такой разговор особенно запомнился мне. Он состоялся недели за две до его ухода из жизни. Я позвонил ему в больницу. В это время в нашем отделе исследовалось влияние облучения на свойства углеродных нанотрубок. Я вспомнил, что Владимир Моисеевич в конце 90-х годов проводил на других объектах подобные исследования и подумал, что его может хоть как-то заинтересовать обсуждение этого вопроса. Я был поражен его реакцией. Судя по голосу он буквально ожил и начал активно обсуждать наши результаты. Даже в тяжелой ситуации он оставался активным творческим человеком.

Манжелий Вадим Григорьевич – д.ф.-м.н., проф., академик НАНУ, зав. отделом ФТИНТ им. Б.И. Веркина