* * *

Я. Е. Гегузину

Хоть мозг и сердце в нас облачены
Единым телом и единым духом,
Всю жизнь — и безуспешно — ищем мы
Единство меж искусством и наукой.

Как сочетать мне в сердце и в мозгу
Свободную любовь ассоциаций
И логику. И может показаться,
Что все-таки когда-нибудь смогу…

Но интеллект и чувство — два начала,
Два полюса. И жизнь есть нить накала
Меж полюсов. Их не соединить!
Иль тотчас же сгорает жизни нить.

Есть два начала. Но один финал —
Тот, что Господь в началах начертал.

1968

* * *

Мне не понять,
Зачем церкви и храмы.
Бог сам посещает меня —
Когда Ему надо.

Я ни о чем Его не прошу —
Ни о большом, ни о малом.
Даже когда мой парашют
Не раскрывается. Не пристало
Гордыню собственного «Я»
Разменивать на подачки.
Если Он отметит меня —
То найдет, позже ли, раньше ль.

Я знаю минуты общения с Ним,
Когда из неведомых мне глубин
Всплывают слова, одно за другим —
Слова постиженья или любви…

Не унизились — ни Он и ни я —
Молитвенной взяткой.
Но это Он удостоил меня
Говорить непредвзято

Его слова моими устами:
Нет стен у храма.
Ты сам — твой храм.

2004

* * *

Нет у меня заделов
Ни для славы, ни для заслуг.
Только слова. И идеи.
И любовь.
Если вспыхнет вдруг.

Знаю: это все неустойчиво.
Знаю: это все — миражи.
Но обольщаться вечностью —
Хочется!
Этим — жив.

Миражи, как идеи красивы.
И желанны, как любимые женщины.
Судьбе говорю
Спасибо —
За неустойчиво вечное.

* * *

Идеи ничего не стоят —
Как и создатели идей.
Мир плагиаторы построят.
Скрадут — построят. Для своей
Заслуженной и вечной славы.
А тех, кто это сочинил,
Забудут люди и державы…
Таков удел.
Мне мир немил!

Скорость

Прямо с колыбели сердцем мы дряхлеем,
Нас гнетет неверъе, нас гнетет тоска.
Даже пожелать мы страстно не умеем…
С. Надсон

Ты вышел на старт зимой еще, забело —
Деревья чернели в рассветном зареве.
Но только забрезжила зелень листвы —
Весеннюю скорость! И в гонке ты!
По юным своим, лошадиным силам,
Рычаг скоростей до предела сдвинув.

А лето все ярче. Лесное море
Тебя подгоняет зеленой волною.
Скорость! — мелькают идеи и страсти.
Скорость! — ты вдохновением счастлив.
Скорость! — мелькают колени и лица.
Скорость! — Не остановиться:

Ведь ты зеленой волной подхвачен!
Вдруг — слева — береза желтым маячит:
Езжай осторожней! —
кричит светофором.
Но скорость все та же! —
хоть и с корвалолом.
Скорость! Снова стихи, и снова идеи,
И губы любимых призывно рдеют.

Скорость! — сдувает легкое платье.
Скорость! Вдохновенье! Объятья!

И вот уже красный зажегся на кленах.
Но скорость ты держишь — и неуклонно.
Рябина тревогу сигналит карминно —
Мчишься вперед! — С кордиамином.
Скорость! Все — так же! Стихи и идеи,
И губы любимых не надоели…

И вот впереди не сигналит никто —
Скатертью путь твой — снежное полотно.
В холодном закате деревья чернеют —
Черная лента вдоль белой аллеи.
И понимаешь — близок финал:
Траурный лес — последний сигнал.

Но скорость все равно не сбавляй.
Ад обеспечен. Дорога же в рай
Не дозволяет таких скоростей —
Чтоб идеи мелькали,
как сполохи страстей,
Чтобы были счастливыми лица подруг,
Чтоб от восторга захватило бы дух…

Уже не поможет кордиамин —
Со смертью теперь ты один на один.
Она победит — можешь не сомневаться.
Но скорость —
такой же должна оставаться!
По юным твоим лошадиным силам
На полной скорости —
въехать в могилу!

1999

* * *

Зачем и что — хотим сказать
Стихами, красками, аккордами?
Отметиться на небесах,
Не поступившись
перед Богом гордостью?

Но Богу все равно! Так перед кем?
Перед любимыми? Перед потомками?
Ведь все уйдем мы налегке —
Не обремененные котомками

Успехов, славы и любви…
Тогда зачем все эти строфы,
Аккорды, формулы — копить?
Для будущей Голгофы?

Но есть ответ. Сменить вопрос!
Зачем? Бессмысленно!
А почему — отвечу.
Смысл жизненный предельно прост:
Нам хочется остаться. Вечно!

Остаться в генах и в стихах,
Остаться в памяти любимых…
Себя оставить. На века!
Хоть это — неосуществимо…

* * *

What is the sense,
what for we were born?
Is it the same
as of birds,
and no more?

Is it only
to build nests
for leaving
and incubating
eggs?

I’m sure,
we’re attending the World
to leave after us
not an egg,
but the Word.

* * *

To же — по-русски.

Зачем живем?
Зачем мы рождены?
Прожить,
как птички,
от весны и до весны?

Соорудить гнездо,
яйцо снести
и высидеть его —
и все?
А после лечь костьми?

Нет, я уверен,
мир мы посетили,
чтоб не яйцо,
а Слово принесли мы.

* * *

Обозначен закат
Неподвижною птицей.
Пропасть властно манит
Подойти, оступиться…
Г. Иванченко

Мечты на свободе в дремотной стихии,
Как коршуны, в небе души застыли.
И держатся в неподвижном полете.
Свободно. Но неподвижно свободно!

Как поцелуй, что увиден на фото,
Как то, что живет в душе под гнетом,
Как женская жажда в ажурных колготах,
Как музыка, скрытая в черненьких нотах,

Что ждут неизвестно кого, но кого-то,
Кто прочитает застывшие ноты,
Кто оживит неподвижное фото,
Кто освободит от ажурных колготок,
Того, кто мечты извлечет из-под гнета…
Кто превратит полет из дремоты
В неудержимость — пикирующего полета.

2002

* * *

Н. И. Пилипенко

Мы отвечаем за тех,
кого приручаем…
А. Экзюпери

Весь мир, как ближних возлюбя,
Себя приносишь в жертву…
Зачем ты отдаешь себя
На адский вертел?

Ты тратишь жизнь, чтобы спасать
Чужих, далеких, злобных…
И оставляешь погибать
Своих, ближайших, добрых…

Никто не в силах наделить
Любовью всех, кто жаждет.
Не хватит сил. Распределить?
Не хватит даже,
Чтоб хоть кому-то облегчить
Страданий тяжесть.

И ты обязан выручать
Лишь тех, кто близок.
Ты! — должен привозить врача
На срочный вызов.

Ты отвечаешь за того,
С кем ты был близок.
И только! Только за него!
До самой тризны…

Твоей? Его?
Не все ль равно?

Крылья стыда

Д. С, Данину

…Меня, как Ганимеда,
Несли ненастья, сны несли.
Как крылья отрастали беды
И отделяли от земли.
О стыд, ты в тягость мне!
Б. Пастернак

Бог ли, Дьявол возьмет мою душу?
В ней — извечный разброд, суета:
Срам — Достоевская мерзость,
Но тут же Паустовская доброта.

Нет мне Бога. И Дьявола тоже.
Судей — нет! Кто осудит?! И кто простит!
Я сужу себя сам. Да поможет
Единственный судия — мой стыд.

Нет, не бремя, а благословенье —
Стыд. Он дарован нам,
Чтобы в наших артериях — венах
Не застоялся — срам.

Стыд — он спасает мне душу.
Стыд — иммунное тело души.
Стыд как противо-достоевщина нужен,
Чтобы добрым в себе дорожить.

Пастернака пронес над бездной
Ганимедов орел — беда.
Мой орел мне тоже известен —
Могучие крылья стыда.

Когти вонзились в спину.
Цепко и хищно. Но
Когда этот мир покину —
Не устыжусь.
Ничего.

* * *

Много грехов на совести —
Жизни живопись в красках стыда.
Изменял. Множественно.
Но не предал. НИКОГДА!

Ни богов. Ни моих женщин.
Ни друзей. Ни моих врагов —
Даже самых извечных! —
Не предал. НИКОГО!

Если дрался, то только открыто —
В удаче или в нужде.
Даже взяточников и антисемитов
Бил, не предав НИГДЕ!

Это, естественно,
Смысл бытия моего
В единстве
ВРЕМЕНИ, МЕСТА И ДЕЙСТВИЯ:
Не предать —
НИКОГДА, НИГДЕ, НИКОГО.

* * *

Не верю ни в Бога, ни в Дьявола.
Почему же эти слова
Часто так повторяю я?
Чтобы что-то скрывать?
Чтобы чему-то подыгрывать?
Чтобы быть на стремнине моды? —
Для меня — это просто символы
Альтернатив природы.
Осознаю мотивы
В себе —
И Добра и Зла…
Насколько достанет силы —
Настолько хватит —
Добра!

* * *

Остановись, мгновенье, Ты прекрасно.
В. Гете

Мгновения любви, как метеоры,
Нас ослепляют вероятностью прозрений,
В видениях картин, стихотворений,
Детей, богов, симфоний и теорий.
От лон, сердец и чресел наших бренных
Могли б родиться вечные творенья…

Но слишком краток миг,
Чтоб кто-нибудь из нас постиг
Мгновение, что судорогой страсти
С тобою нас свело. Его б остановить,
Продлить! — продлить мгновенье счастья —
Чтоб медленно проплыл метеорит,

Чтоб вопреки земному тяготенью
Продлился миг любви — и акт творенья,
Чтоб мы успели осознать бессмертье
За миг, что нас с тобой пронзает метеор…
Но так уж все устроено на свете:
Когда мы счастливы —
не понимаем ничего!

И творчество нам для того дано,
Чтоб как в замедленном кино,
Мы вспышку страсти осознать успели —
В аккордах ли, в стихах,
в идеях ли, в постели…
И этим возблагодарить
Того, кто нам послал метеорит!

Наивные стихи

Как мудрецы объясняют
Много полезных истин
Те,
которые знают —
Тем,
которые ищут.

Истины тем, кто ищет.
От тех, которые знают.
Истины тем, кто пишет
От тех, кто много читает.

Но, возможно, напомнить нелишне,
Может, просто
не понимают:
Тем трудней, которые ищут,
А не тем, что все уже знают.

Мысль все-таки выше,
Когда ее открывают —
Та, которую ищут,
А не та, что все уже знают.

Потом уж ее потребляют —
Эту духовную пищу.
Это для тех,
кто знает,
От тех,
которые ищут.

Но об этих заслугах личных
Потом уже
не вспоминают.
Ни те, которые ищут,
Ни те, которые знают…

Память тогда воскресает,
Когда они уж на кладбище.
Искавших — никто не узнает,
Нашедших — слава разыщет

Пропорция тут простая:
Найдет лишь один — из тыщи.
Вот это они знают,
Те,
которые ищут.

1971

* * *

Мелькнет идея — как красавица в толпе.
Ах как красноречив был взгляд случайный!
Ищу, мечусь — нашел! Протянет руку мне…
Идея замужем. С колечком обручальным.

Мелькнет идея — как красавица в толпе.
Вперед! Улыбка, поцелуй — и счастье…
Как просто все. Но как тоскливо мне:
Идея раньше целовалась очень часто.

Мелькнет идея — сразу уходи:
Ведь, может быть, она другого любит.
А если ты ей нужен, только ты,
Придет сама. И поцелует в губы.

Сыну

Но людям я не делал зла.
И потому мои дела
Не много пользы вам узнать:
А душу можно ль рассказать?
М. Лермонтов

Да, иногда я побеждал.
И я был рад. А проиграв,
Не говорил я никогда,
Что — не по правилам игра,
Что карты были краплены
И вынимались из манжет,
Что в исполнении шпаны
Немыслим был другой сюжет,
Что благородным людям нет
Места в жизненной игре…

Я выбрал сам свою игру,
Я выбрал сам себе партнеров,
Сам выбирал, кто враг, кто друг,
И уж не место разговорам,
Что, может, кто-то виноват,
Что жизнь сложилась бы иначе…
Мне черт не брат, и бог не брат —
Свой путь я сам себе назначил.

1999

Теория относительности для младшего сына

И спросила кроха:
Что такое хорошо
И что такое плохо…
В. Маяковский

Что такое плохой или хороший —
Растолковать мы тебе не сможем.
Но если ты дурачок и плохой —
То никому ты не нужен такой.

Плохой, кто зубы не чистит,
Плохой, кто с кляксами пишет,
Глупенький, кто ставит повыше
Не выгоду, а честь.

Плохой, кто без вилки кушает,
Плохой, кто старших не слушает,
Дурачок, кто считает, что лучше
Правда, а не лесть.

Плохой, кто говорит: «не хочу
Показывать горлышко врачу!»
Дурак, кто в дружбе отказал богачу,
Узнав, что богач — подлец…

Все уже ясно нам с вами.
Можно и точку поставить.
Но прежде, чем ставить точку,
По две последние строчки

Из каждой строфы возьмите,
Строфой их соедините…
И правда, не скажешь короче,
Это и есть — хороший:

Тот, кто ставит повыше
Не выгоду, а честь.
Тот, кто считает, что лучше
Правда, а не лесть…

Дурак он! — не скажешь короче.
Но он-то и есть хороший.
Он и в самом деле — дурной
И никому не нужен такой.

Нужен он нам с тобой,
Друг надежный такой.
Мы с тобою и он-таки —
Мы хорошие дураки.

2001

* * *

Место в жизни выбираем мы сами —
Ближе к добрым, подальше от злых.
Между этими полюсами
Жизнь и пытает нас — на разрыв.

Разрываемые на части,
Ищем неделимое счастье —
Между верой и догмой,
Между страхом и долгом,
Между любовью и ревностью
Между страстью и верностью…

Я выбрал счастливую середину —
В объятиях женщин. Моих любимых.
У любящих и любимых
Счастье — действительно — неделимо.

2004

Заявляю!

А кроме права жизни
Есть право умереть.
И. Уткин

Что последней каплею будет,
Чтоб решиться уйти из жизни?
У каждого — своя пуля:
Любовь ли, страх ли, Отчизна ль.

Струсил? Боялся ЧК ли,
От страха ополоумев?
Нет, это не Сталин
В висок мне выпустил пулю!

В революцию верил неистово,
Даже в быту, даже в постели.
Перед властью никогда не заискивал..
А вас презирал, фарисеи.

Любил революцию, как Лилю —
взахлеб.
Мы с Осей ее делили.
А вы не делили свою любовь
К Сталину и к Муссолини?

К Гитлеру? к Мао? к Маше и Стелле? —
Вы, фарисеи! — Все можно тайком:
Прелюбодействовать,
власть поносить шепотком
В адюльтеровой постели…

Это вы с моралью своею гадостной
Аморалку ко мне приклеили:
Зависть превыше радости —
От рядового сексота до Берии.

Это вы гнусным своим шепотком
Вытравили меня из жизни,
Чтобы сто лет еще потом
Справлять по мне сытую тризну.

Вечно теплым моим мясцом
Насыщаться вам еще долго —
Не кагор, а кровь мою огурцом
Закусывать годы и годы.

В моей последней квартире
Я для вас уже недоступен —
У каждого — своя Лиля,
Для каждого — своя пуля.

Чтобы сомненья рассеять,
Когда судить нас потомки будут,
Заявляю: вы, фарисеи,
В висок мне пустили пулю.

Рига

Шагаю неслышно,
шагаю неспешно.
На башни смотрю.
И на женщин, конечно.

И стройная готика,
полная силы,
Как стройные ноги латышек,
красива!

Иду—
расступаются вежливо крыши,
И мне улыбаются
губы латышек.

Шагаю счастливый,
улыбками полн,
Сквозь чащу готических
башен-колонн.

Я прикасаюсь
к старинным колоннам
Трепетно
и почти-что влюбленно.

И старая классика
в стиле Робера,
Как юная девушка
нежно робела.

Как будто бы Ригу
держу я за руку.
Мне кажется,
мы симпатичны друг другу.

1966

Four Aristotle’s elements

Being born from WATERS
We die in EARTH.
Is it the bottom,
Or highest worth?

What is between
The birth and death?
Have we to swim
To reach success?

What is a substance
We have to win?
Is it some abstract
Which never been?

That is the FIRE —
Third ELEMENT.
I am too tired
To reach the End!

Let me become
The AIR just now,
Not to account
EARTH trouble.

2005

* * *

Твердь небесная и дно морское
соединены между собою.
На горизонте небо и море
не отличить, где одно — где другое…

Верх ли, низ ли — голубизна?
Море без дна. И небо без дна.
Море ли, небо ль меня зовет
за горизонт,
за позвоночный хребет бытия?
Отважусь ли я?

За хребтом горизонта шансов поровну —
Разбегаюсь! Прыгаю, очертя голову.
Взлетаю! Выплыву или нет? Уже —
ни малейшего страха нет в душе.

Но смысл бытия все равно узнаю!
Хоть посмертно!
Перепонка ушная
лопнула ослепляюще звонко.
Перелетаю
через хребет горизонта…

* * *

С туманом уходит прошлое —
Как ночь на лесной опушке,
Когда засветило солнышко,
И проснулась кукушка,

Чтоб перечислить годы,
Что остались на будущее…
Не суеверен вроде,
Но прислушиваюсь!

Сентябрь уже на исходе —
Пора бы прислушаться!
Но так хорошо с тобою,
Что не хватает мужества.

Подсчитывать, сколько отведено
Мне хорошего.
Пусть будет неведомо,
Когда уходить в прошлое!

* * *

Стоял сентябрь. Сады плодоносили.
И сладки были ягоды в лесу.
И жаркими еще ночей объятья были…
И вдруг мороз ударил. Как инсульт.

Смертельный иней на щеках земли,
И изморозь смешалася с травою,
И белый лист — еще зеленый лист —
Безжизненно повис над головою.

Смерть не черна.
Прозектор вышел в белом
Хитоне. Как явившийся Христос.
Где жизнь теплилась в этом тощем теле?
Откройте череп — этот ларчик прост.

* * *

Тайна море, в которое ты ныряешь.
Тайна женщина, которую ты обнимаешь.
Тайна заброшенный парк на горе.
Тайна душа, что гнездится во мне…

Ныряльщик открывает тайны моря.
Мужчины открывают тайны женщин…
И тайны отдаются им, не споря,
Как будто им самим без тайны легче.

Ах тайны, кирпичи воздушных замков,
Химерных крепостей,
твердынь души моей…
Нет! Не сдавайтесь так легко! Мне жалко
Остаться без загадок на земле.

Ведь если нет их на земле совсем —
Зачем мне жить тогда? Зачем? Зачем?..

Не разгадал я тайну бытия:
Зачем я жил — осталось тайной для меня…