Эти строки были написаны по просьбе Ильи Кошкина 26 февраля 2011 года.

С Владимиром Моисеевичем Кошкиным мы познакомились в 1954 году (т.е. почти 60 лет назад) после того, как сдали экзамены и поступили на физико-математический факультет ХГУ. Конкурс тогда был 12 человек на место, но мы это сделали.

Правда, я был мальчиком послевоенной поры с Холодной горы, где взрастала вся и всяческая сявота (для молодых переведу: сявота — это все равно, как « жуки-куки», бандюганы, урки, блатные и т.д.), а Вова был родом из Нагорного района Харькова, где произростали дети профессорских семей. Поэтому жизненный опыт у нас был совершенно разный (он всем девочкам на курсе говорил «вы», что для меня было удивительным) и первые реальные контакты возникли только где-то вблизи окончания Университета. Видимо, к этому времени произошло осознание, что и среди холодногорцев могут быть приличные люди, и среди профессорских детей тоже не все совсем пропащие.

И вот теперь, через много лет, когда и я профессор и он (к сожалению, уже приходится говорить был…) профессор, удивительно, что судьба ни разу не свела нас в совместной работе в физике. Работали мы порознь. Помню только случай, когда один из аспирантов ВМК, завязнув в какой-то проблеме по физике твердого тела, обратился ко мне за помощью. Нет, вру — красивую идею Владимира Моисеевича, касающуюся диффузионных процессов в кристаллах, эти кошкинские «мигающие вакансии», мы с ним обсуждали.

Но в основном контактировали мы на почве одинаковых увлечений. Это только непосвященные думают, что физики это такие засушенные сухари, которых больше ничего на свете не интересует. Я одно время пытался рисовать — и Вова в это время рисовал. Кстати, не сохранились – ли рисунки ВМК? Это стоило бы теперь опубликовать. Я помню его оценку моих «художеств»: -У тебя лучше с техникой, но у меня лучше с похожестью!

Потом мы сошлись на страсти к стихосложению – читали и свои стихи, и стихи любимых поэтов, естественно, восхищаясь друг другом. Ну, а как же иначе?! Стихи стихами, но когда, спустя годы, я приехал в Украину из Америки и мы встретились с друзьями за столом, то на вопрос,- «Ну как там?», я не смог ничего ответить, кроме запавших в память стихов ВМК: «Я нэ знаю, дэ крашче, за кордоном чи вдома…» ( Он писал стихи по-русски, по-украински и по-английски).

Да, а в стиле его научной работы так и осталось: что-то от художника, что-то от поэта.

Потом…, честно говоря, я не смог успевать за интересами ВМК. То он мне объяснял, как человек смотрит картину, и оказывается, что где-то с кем-то они приклеивали зеркальце на глазное яблоко человека, следя за перемещениями его взгляда. То он рассказывал мне о «психологии животных», то о « любви с точки зрения статистики» . И, надо сказать, что везде он доводил дело до результата. Оставалось только завидовать.

Постепенно наши отношения устаканились… Ну, вы помните, как происходил триумф в древнем Риме? Строили триумфальную арку, женщины бросали цветы, триумфатор принимал почести…,а рядом с колесницей шли старые легионеры и говорили триумфатору всякие гадости. Вот, когда ВМК праздновал свое сорокалетие я, как старый легионер, посвятил этому событию некую оду:

«… В день, когда родился Кошкин
Не взошла, не воссияла
Та звезда над Вифлеемом.
Пастухи, не видя знака,
С подношеньем не явились
И зажилили подарки.
Ну, и времена! О, нравы!
Что огромнейшему миру
Еле слышный плач ребенка!?
Между тем, еще безвестен,
Кошкин рос и вякал громче,
Набираясь сил, готовясь
Вякнуть так, что б вся планета…»

Ну, и т.д. Там дальше еще были строки:

«…В двадцать три- уже известен,
В тридцать три — еще не рАспят…»

Кончались эти стихи словами:

«…Так иди по миру, Кошкин!
И веди нас, Моисеич!»

Вот за эту строчку, «и веди нас, Моисеич» я пол- года был любимейшим поэтом ВМК.

Всю жизнь Владимир Моисеевич искал людей похожих на себя. Как я понимаю, в физике у него не было человека, которого он мог бы безоговорочно назвать своим учителем, Учителем с большой буквы. Может быть поэтому он так сблизился с моим научным Учителем, ярким «поэтом в науке» Яковом Евсеевичем Гегузиным. И всегда, как мне кажется, ВМК тосковал по тому, что называлось «научной школой» и пытался создать свою. Грустно говорить об этом, но он один из первых после распада Союза понял- «украинская физика закончилась». Потому что закончилась, разрушилась физическая школа. И произнес это с трибуны. Дай бог, чтобы он в этот раз ошибся!

За три дня до его смерти мы разговаривали по Скайпу.

Ну вот, еще одним другом осталось меньше…

Солунский Владимир Игоревич – д.ф.-м.н., проф., Милуоки, США